«Правда УрФО»: Максим Юрьевич, в информационную повестку регулярно попадают данные о хищении нефтепродуктов. И если раньше эпицентр преступлений наблюдался в Нефтеюганском и Нижневартовском районах, то со временем он сместился на запад Югры. Чем это обусловлено?
Максим Баранов, полковник ФСБ, эксперт Центра ПРИСП, общественный деятель: География преступлений, связанных с кражей нефти, в первую очередь, обусловлена историческим фактором. Именно на территории этих двух районов в конце 90-х и начале 2000-х крупные нефтяные компании, такие, как «Юкос» и ТНК-BP, провели максимальную оптимизацию производственно-технологического процесса. В результате в начале нулевых десятки специалистов, которые владели информацией по местонахождению трубопроводов, умели делать врезки и владели технологией добычи и транспортировки, оказались невостребованными. Можно сказать, что в краже нефтепродуктов они нашли вариант, как добыть себе средства к дальнейшему существованию.
В 2011 году, когда я возглавил службу ФСБ по ХМАО, анализ ситуации показал, что в Нефтеюганском и Нижневартовском районах сложилась самая сложная криминогенная ситуация в сфере ТЭК. До 2015 года совместно с УМВД России по ХМАО нам удалось стабилизировать обстановку в этих муниципалитетах, ликвидировав порядка 10 преступных групп. Статистические показатели правоохранителей по раскрываемости преступлений и пресечению действий преступных групп подтверждались и оценками «Транснефти». Компания фиксировала значительное снижение количества врезок в магистральные нефтепроводы, которые как раз и проходят по территории указанных районов.
В 2015 году мы были вынуждены сместить акцент деятельности на Советский и Октябрьский районы, куда частично передислоцировались нефтеворы. Надо признать, что здесь количество выявленных врезок не имело такого масштаба, как на востоке ХМАО в начале 10-х годов.
«Правда УрФО»: Если говорить о нефтяных компаниях, то какие пострадали больше всего?
Максим Баранов: Хищения происходят повсеместно. Очевидно, что больше всего они фиксируются по крупным компаниям, поскольку территория их присутствия больше, равно, как и количество объектов. Но здесь стоит отметить работу служб безопасности. Например, сотрудники СБ «Роснефти» досконально знают свои объекты и всегда тесно взаимодействуют с силовиками. Именно поэтому по этой компании самое большое количество из всех выявленных и пресеченных фактов хищения нефти.
«Правда УрФО»: Какой ущерб получает нефтяная компания от одной врезки?
Максим Баранов: Могу привести конкретный пример по одному из объектов ПАО «ЛУКОЙЛ». В 2014 году, когда была пресечена деятельность одной из преступных групп, компания давала данные о порядке 15 млн рублей. Это был ущерб только от украденной нефти. Помимо этого, в несколько миллионов исчислялись затраты по демонтажным работам на трубопроводе, который находился под землей.
Не менее важный аспект – экологический ущерб, который происходит в случае несанкционированных врезок. Поскольку работа ведется под давлением, практически при каждой врезке в нефтепроводе образуются дыры, через которые идет выброс углеводорода. В результате нефтяные компании обязаны тратить деньги на рекультивацию земель и предотвращение экологического ущерба, который наносится преступниками. Сумма таких убытков также исчисляется миллионами.
«Правда УрФО»: В свое время правоохранители делали акцент на том, что участники преступных групп, связанных с хищением нефтепродуктов, могут быть причастны к террористической деятельности. Есть ли подтверждение этим суждениям?
Максим Баранов: Факты участия жителей ХМАО в террористической деятельности на территории Сирийской Арабской Республики и Ирака, к сожалению, есть. В том числе среди них были и члены преступных групп по хищению нефти. Однако я бы не назвал это системным явлением, и говорить о том, что в Сирию выезжали только нефтеворы, – неправильно. Все выявленные ОПГ были многонациональными и являлись представителями как минимум двух конфессий.
«Правда УрФО»: В настоящее время власти Югры ведут активную работу по возвращению детей бывших жителей региона, оказавшихся на территории Сирии. А как встречали боевиков, которые также являлись гражданами РФ?
Максим Баранов: Уезжали десятки, а вернулись единицы. На момент начала контртеррористической операции в Сирии наше уголовное законодательство не поспевало с правовой оценкой этой деятельности. Поэтому формально вернувшихся участников террористических организаций привлекать к уголовной ответственности было не за что. Однако понимая, что люди возвращаются с террористическим опытом, боевой подготовкой и определенной идеологической проработкой, возникали риски возобновления их деятельности на территории региона, активизации спящих ячеек. Необходимо было выработать систему, как этому противодействовать.
Часть боевиков были привлечены к уголовной ответственности по уже доказанным фактам незаконного оборота оружия и незаконного оборота наркотиков. Но было и третье направление – разработать механизм пресечения именно той деятельности, которая была за границей. Единственным возможным инструментом в рамках Уголовного кодекса был институт наемничества. Здесь сложность заключалась в том, чтобы доказать факт извлечения прибыли.
Фото: ТАСС
«Правда УрФО»: Насколько нам известно, Югра стала одним из первых регионов в стране, силовики которого попытались применить уголовную ответственность к боевикам-возвращенцам по статье «Наемничество»?
Максим Баранов: Да, это так. Однако, когда нам удалось возбудить дело по этой статье УК, законодатель сыграл на опережение и внес изменения в статью о терроризме. Корректировки предусматривали уголовную ответственность за участие в террористических организациях за рубежом. Это нам помогло пресечь деятельность всех возращенцев в уголовно-правовом порядке. В настоящее время они все осуждены.
«Правда УрФО» продолжит следить за развитием событий.
Фото превью: gelio.livejournal.com